Почтовый ящик пуст. Я матерю «Росфлот» на чем свет стоит и еду в Гатвик разбираться. Звонит телефон, на экране высвечивается Пашка. Я не беру трубку. Если он вспомнил, что меня нужно проводить, то он уже опоздал. Пусть немного поволнуется. Я до сих пор злюсь, что он оставил меня за дверью и не позволил принять участие в разговоре в офисе «Росфлот».

Приезжаю в Гатвик едва ли не за полчаса до отлета. Обнаруживаю, что девушка за стойкой «Росфлот» не говорит по-русски. На ломаном английском, проклиная и Пашку, и Юриса, которые не поехали меня провожать, пытаюсь объяснить ситуацию с аннулированным билетом. Девушка не врубается и достает мой билет из-под стойки. В течение двух секунд до меня доходит: никто ничего не аннулировал, двести фунтов коту под хвост, три недели хлопот насмарку, «Росфлот» – говнюки, Юрис не простит мне потраченных денег, а Пашка потраченного времени, и вся редакция будет надо мной потешаться. И тогда мгновенно возникает решение: надо лететь. Думать некогда – самолет готов к взлету. Ладно, долечу до Москвы, там разберусь.

По дороге в Москву у меня появляется время подумать. Целых четыре часа. До меня постепенно доходит, что я лечу в Россию без денег, вещей и подарков. И без российского внутреннего паспорта. С маленьким рюкзачком, с которым я обычно хожу на работу. В нем масса полезных вещей, но он не рассчитан на внеплановые международные перелеты. А загранпаспорт в нем оказался по чистой случайности, потому что мы вчера с Пашкой фотографировали российского орла для юридической статьи. И я забыла его выложить из рюкзака. Паспорт, не орла, конечно. Лучше бы выложила. А вообще-то я должна быть на работе в данный момент. И ни одна живая душа не знает, что я улетела. От этой мысли я прихожу в ужас и начинаю метаться по салону в поисках выхода. Катапультирование с парашютом отпадает. Страшно боюсь высоты. Стюардессы сотрудничать отказываются, стоять над душой пилота с требованиями поворачивать назад – вроде бы неприлично. Значит, придется действовать по прилете. Итак, сразу же иду к стойке «Росфлот» и меняю обратный билет на ближайший рейс. Если лететь придется только завтра, звоню друзьям в Москве и прошу забрать меня переночевать. Звоню на работу и Юрису. Тусуюсь сутки в Москве. Вот это приключение! Прокатилась на пару дней в Россию! Шла мимо Гатвика – дай, думаю, слетаю.

В Москве отказываются менять билет на следующий день. Я пытаюсь дозвониться до друзей. Моя английская сим-карта не действует. Старая российская сим-карта, которую я почти год таскаю в рюкзаке, заблокирована. Я готова купить новую сим-карту, но мне не продают ее без российского паспорта. Нет прописки – нет сим-карты. Подхожу к телефону-автомату и выясняю, что телефон московских друзей в другом блокноте. Полная жопа. Иду, меняю фунты на рубли. Денег хватает на билет до Челябинска в один конец. Двухчасовой перелет Москва – Челябинск в два раза дороже, чем четырехчасовой Лондон – Москва. Хорошо, что вчера давали зарплату и я не успела ее до конца потратить. В Челябинске свои люди, они не оставят меня в беде. Сестра работает менеджером в турагентстве – пусть воспользуется своими связями и завтра же отправляет меня обратно в Лондон.

Жду посадку на Челябинск. Прошу у соседа мобильник и звоню сестре. Сижу, мол, в Москве, буду через три часа в Челябинске, встречай в аэропорту. «Ты чего, сбрендила? – позевывает она. – Какая Москва, какой аэропорт, ты знаешь, во сколько мне завтра на работу?»

В отчаянии поднимаю на уши пол-Челябинска. До всех слишком долго доходит, что я делаю в Москве. Пускаются в дискуссии о целесообразности подобной поездки. Сосед начинает ерзать на стуле. Я с сожалением отдаю ему мобильник. Предлагаю купить мне сим-карту на его паспорт. Он почему-то отказывается.

Сестра встречает меня в аэропорту в два часа ночи злая как черт. Я и забыла, что в Челябинске на два часа больше, чем в Москве. На улице пурга, мы движемся почти вслепую, и нас трижды заносит на поворотах. Я конфискую у сестры мобильник и сочиняю две смс-ки в Лондон. Прошу редактора не увольнять меня с работы, а Юриса не выставлять мои чемоданы за дверь. Ночую у сестры, предварительно позвонив маме в Новогорный. Ты спишь? Спи. Я в Челябинске, завтра утром приеду домой. Спокойной ночи. Мама теряет сон на следующие три недели.

Утром поручаю сестре сделать все возможное и невозможное, чтобы отправить меня в Лондон как можно быстрее. Уезжаю в Новогорный к родителям. Через час сестра звонит с работы и сообщает, что ближайший самолет через неделю. Потому что такие дешевые компании не гоняют самолеты в Лондон каждый день. Она отправила в «Росфлот» курьера, чтобы он поменял обратный билет на следующий вторник. За беспокойство «Росфлот» удержит тридцать процентов. Я в отчаянии пишу письмо в редакцию, чтобы они высылали мне мою работу по электронной почте, и я могла выполнять ее из России. Потом прошу выслать мою следующую зарплату почтовым переводом, чтобы я могла купить обратный билет до Москвы.

Вечером получаю привет из «Росфлота». «Ваше отказное письмо получено, билет аннулирован, деньги возвращены на счет. Спасибо за то, что выбрали „Росфлот“. Летайте всегда с нами». Медленно сползаю по стенке. Первая мысль: спасибо, что своевременно откликнулись. Вторая мысль: а по какому билету тогда я прилетела? Третья мысль: а какой тогда билет меняет мой курьер?!

На следующий день звонит сестра и сообщает, что курьер благополучно обменял мой обратный билет на ближайший вторник, и с него взяли сорок долларов. Я тихо сползаю по стенке.

В Новогорном Интернет-обслуживание налажено слабо, и за неделю я уже обегала все дома, которые подключены к Сети. Весь Новогорный в курсе моих приключений. Провинциальная общественность в восторге. Никто из них еще не летал за границу по дороге на работу. Я – человек года. Родители три дня не могут прийти в себя от потрясения. Странные люди! Как будто они не смотрят «Иронию судьбы» вот уже пятнадцать лет подряд!

Меня весьма беспокоит молчание Юриса и главного редактора. И мой обратный отлет в Лондон. До Москвы-то я доберусь. Не пришлют деньги из Лондона – займу у сестры. Но не хотелось бы на регистрации в Москве выяснить, что я не могу улететь по имеющемуся билету. Потому что денег на новый билет у меня нет. А те, что «Росфлот» вернули на Пашкин счет в Лондоне, выцепить нет никакой возможности. Тем более в такие сжатые сроки.

К понедельнику уже несколько десятков человек в курсе моих приключений. Все за меня переживают. Я покидаю Новогорный и возвращаюсь в Челябинск к сестре. Она забронировала мне билет до Москвы. Приходится одолжить у нее денег, потому что мне с работы так и не прислали. Обещаю вернуть сразу же, как получу следующую зарплату. В газете платят по понедельникам, поэтому теоретически зарплата должна уже лежать в конвертике на моем столе. Открываю электронный ящик и обнаруживаю три письма. Юрис сообщает, что он принес мои чемоданы в редакцию. Главный редактор сообщает, что я уволена. Бухгалтер сообщает, что отправила мою последнюю зарплату в Новогорный.

Полдня меня отпаивают и откачивают. Сестра соглашается забрать деньги за билет из Новогорного. Когда мы подпишем ряд доверенностей на ее имя, потому что я их снять уже не успеваю. Но этот вопрос уже будет решаться из Лондона.

К вечеру я созреваю для звонка в редакцию. Пашка отказывается со мной разговаривать. Дважды бросает трубку. Просаживаю пару тысяч рублей, чтобы выяснить, как сильно они за меня переживали. Так сильно, что решили меня уволить. Чтобы я не заставила их когда-нибудь так переживать еще раз. И вообще надо меня проучить, а то все сотрудники повадятся летать в Москву по дороге на работу. И присылать к вечеру смс-ки с приветами.

Главный редактор обиделась, что я не предупредила ее о своем отлете. И вообще, отпуск так внезапно не планируют. Все сотрудники так за меня беспокоились, что чуть не сорвали сдачу двадцать четвертого номера. (Наверное, полночи решали, как меня наказать). И вообще они себе места не находили, в то время как я развлекалась. Я спросила, какое из перечисленных событий она считает бóльшим развлечением.

По дороге в Лондон я долго